ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ

О войне

Назад | Содержание | Вперёд

      Я никогда не думал, что остановится создание новых видов вооружений в нашей стране. Может сократиться производство танков, самолётов, но чтобы новое вооружение не создавать, я не верил в это... Я и сейчас не верю.
      Я считаю, что правители просто не думают об этом. Ведь сейчас ты с каждым днем отстаёшь и отстаёшь... Ведь американцы выделяют дополнительное финансирование на создание новых видов вооружения, а мы - нет. Так можно погубить страну...
      Я прошёл войну, я знаю, что это такое. На моих глазах погибли... Ну, я не могу сказать даже, сколько... Я видел столько трупов... Я, вот, скажу вам...
      Летом, наверное, 43-го года, метрах в пятидесяти от нас убило одного узбека. Мы не могли оттащить его даже ночью. Немцы всё время обстреливали, всё время...
      А это было в июле месяце... Он так быстро разложился, что просто невозможно было находиться рядом... в окопе... (у нас были - ячейки). Как правило, окопы мы рыли, когда стояли в обороне... Вот этот узбек... причём он лицом лежал к нам... Это уже потом мы как-то закидали его землёй... Этот узбек у меня до сих пор перед глазами... я даже вроде его запах чувствую...
      Я помню всё это, я знаю... Я участвовал в траншейных боях... Это же... вообще, страшное дело, когда кто чем может, убивает друг друга... Как солдат который выронил автомат... схватил лопатку... и лопаткой, начал рубить... Это же жуткие вещи... Это трудно себе представить...
      Я пехотинец, я знаю, что такое война. Мы с Иваном Михайловичем Одинцовым иногда обмениваемся, как это на танке "кататься"... Жуткое дело... Я, правда, не очень храбрец, я всегда находился сзади башни... А многие же там сбоку сидели... Сбоку лучше сидеть...
      Сзади, особенно летом, гарь идёт, там же сетка эта... выхлопная... Болванками как шлёпнут... Это же ужас какой-то... И как падают эти люди... Как кто-то упал, а следующий танк переехал его там... Это страшные вещи!
       Война - это... Не дай бог никому, не дай бог...
      У меня во взводе был такой пацан... удмурт... Потом мы с ним встретились в Новосибирске...
      Мина попала ему в бок... и такой огонь очень страшный... Я думаю... Ну, всё... Я побежал дальше, вперёд... Худенький такой пацанёнок, чёрный...
      Потом в госпитале, когда с меня сняли все повязки, этот пацаненок меня увидел и узнал... Он был ранен в бок, где была лопатка, осколками... и он ослеп на один глаз. Это страшно...
      Я лежал в Новосибирске в черепном госпитале... Кстати говоря, в нём лежал Гердт.
      Когда после операции я вышел в коридор, медсестра говорит:
      - Вот, поднимите, пожалуйста, офицера на следующий этаж.
      А на нашем этаже была операционная и перевязочная.
      Я взял носилки, иду... А там у нас была лестница шикарная, дом этот - областная партийная школа.
      Я вдруг упал, и этого Гердта чуть не выронил...
      Очень хорошо помню его лицо. И потом, когда показывали "Это было, было...", смотрю, а это же Гердт...
      Потом, когда я был в Новосибирске, я спросил... был там такой Сашка Абрамович. Я Сашке говорю:
      - Ты знаешь, я лежал в этом госпитале... (а он водил нас по городу).
      Он мне сказал:
      - В этом госпитале лежал Гердт.
      И я рассказал ему эту историю, случившуюся со мной и Гердтом.
      Поэтому я считаю, что война - это не дай бог!
      И то, что сейчас творится, то, что наш институт не может оказать содействие армии в создании новых видов вооружения, это просто преступление, просто преступление!

Назад | Содержание | Вперёд